Искусство — то, чего смутно жаждут все вещи. Все они хотят быть образами наших тайн. С радостью бросают свой увядший смысл, чтобы принять в себя какую-нибудь нашу тяжёлую тоску. Они протискиваются в наши трепещущие чувства, страстно стремясь стать предметом наших переживаний.
*
Ради самого важного нужно научиться забывать многое.
*
Но всё-таки наши музеи — это что-то ужасное. Словно кто-то наугад вырвал страницы из разных книг на самых разных языках и запихнул всё это под один роскошный переплёт — вот что такое наши музеи.
Вырванные из мест, с которыми они связаны всеми своими привычками и склонностями, все эти произведения искусства сиротливо стоят вместе, лишённые родины. И вот они уж валят навстречу зрителю, подобно ватаге этаких затянутых в униформу детей. Он не может различить среди них ни белобрысых, ни печальных, ни задумчивых, ни тех, что себе на уме, — и в голове у него крутится: двадцать сиротинушек.
*
С тех пор как я понимаю, что значит молчать, всё стало мне много, много ближе. Ещё совсем недавно в своих чувствах я был младенцем, и младенцем я был в потёмках моей тоски, когда однажды летом был на Балтийском море — об этом лете я теперь вспоминаю: как болтлив я был с морем и лесом, как неистово стремился в своём скороспелом энтузиазме перешагнуть через все границы, и всё же как ясно чувствовал в то сентябрьское утро, прощаясь с хмурым пляжем, что мы не дали друг другу последнего и самого блаженного и что все мои восторги были застольными разговорами, не затронувшими ни моей дремлющей души, ни вечного откровения моря.
*
…искусство — это ещё и справедливость. И тот, кто хочет быть мастером, должен научиться давать место всем силам — и тем, что влекут его вверх, и тем, что подавляют, тем, что сковывают, и тем, что освобождают.
*
Ни одна вещь не должна казаться больше другой, и каждая должна обуздывать соседку. Тогда всё получает свой смысл, и самое главное — вся совокупность вещей становится гармоничным целым, исполненным покоя, уверенности и равновесия.
*
Но что за прелесть этот томик Лоренцо де Медичи, читанный мною в Поджо-а-Кайано, во флорентийских церквах и на морском берегу, а поздними вечерами — в светлом сумраке пиниевой рощи! — Я всегда раскрывал его просто наугад, как придётся. Как с поля входишь в лес — не важно где. И повсюду он был мне родным.
Так и надо читать все книги стихов. По краешку, ненадолго в лес, а потом снова на летнее солнышко. И тогда всё сохранит свой изначальный смысл: прохладу, благоухание, блеск.
*
Как часто я испытываю острую тоску по себе самому. Я знаю: путь ещё далёк; но вершина моей мечты — тот день, когда к себе приду — я сам.
*
…искусство есть средство, с помощью которого человек — одинокий человек — может достичь полноты.
*
Учебник по Италии, задуманный как введение в наслаждение ею, должен состоять из одного-единственного слова и одного-единственного совета: смотри!
*
Ни один человек на свете не в состоянии создать столько красоты, чтобы полностью ею облечься. Часть его души всегда будет проступать наружу.
*
Теперь бездомный не построит дома,
Кто одинок, тот будет одинок.
*
Ведь мы — не цветы. Не одним-единственным годом
Нам любить суждено.
*
Звёзды,
Не из-за вас ли влюблённого тянет
К любимому лику? Не различает ли он
В чистых чертах очертания чистых созвездий?
*
Вправду ли ангелы ловят
Только своё, только то, что они излучают,
Или порою, пускай по ошибке, наши частицы
Им достаются?
*
Но мы поневоле
Ищем тайн, ибо скорбь в сочетании с ними
Помогает расти.
*
Странно желаний лишиться. Странно впервые увидеть,
Как порхает беспутно в пространстве
Всё, что было так важно.
*
Помни: гибель героя — предлог для его бытия.
*
С красоты начинается ужас.
